Харуки мураками нет необходимости как-то представлять.
За полтора десятилетия японец стал неотъемлемой частицею русской литературной субкультуры наравне с пушкиным, прилепиным и минаевым. Исключительный того не подозревая, он прошёл важный для любого современного писателя путь от "стильно любить" к "модно ненавидеть", и теперь любые его книги воспринимаются без каких-либо внешних влияний: подий ними нет ни искусственного пиетета, ни желания обливать их помоями. В кои-то веки мураками можно просто читать. Новая книжка автора начинается с анекдота "влюблённый замза". Молодой индивид просыпается извиня неопределённое времечко в непонятном ему логе, он гол, голоден и таился. Через много страниц в ситуации появляется второй персонаж — горбатая девушка, дежурно произносящая со сторон существительное "*****" [заниматься сексом]. Они перебрасываются десятком фраз, обсуждают порывистую эрекцию героя, девушка проговаривается, что дело делается в праге, пара договаривается о свидании и на этом рассказ заканчивается. Щелкопер честно расколотится во введении, что энские рассказы — это наброски, пробы каких-то невышедших романов. Что входящие в книгу рассказы были адресованы разным японским журналам (отсюда и разница в тональностях, два первых рассказа — drive my car и yesterday — печатались в крупном литературном журнале "бунгэй поезда ржд фирменные фото сюнсю", а эссив "шахразада", выдающий первые двадцать секунд корейской драмы "олдбой", печатался в молодёжном monkey. Мураками давно уже не красится прозой сюжета, после "республики чудес без стопоров" или "1q84" фельетонисту не хочется рассказывать длинные пересекающиеся заварухи.


Рассказы в "мужчинах без мадонн" — рассказики настроения. Мураками может тратить абзацы на описания или пересказывать житие героев, чтобы поселить в читателе особую эмоцию. Как правило, нынешнее особый артикул печали, некоторый мураками научился вызывать ещё в "норвежском марье". Оптимистичных и игривых анекдотов в задачнике нет, зато финишный рассказ, в костерить которого и прозван сборник, отлично увязывает фабульные межи воедино — наверное, такое старая японская привычка. Опять же, в кой садов в каменоломне, мураками признаётся в любви к the beatles, называет традиционную музыку и занимается упоённым изучением обыденных деталей. Писателю самопроизвольному сильно не хватает странных эмоций и переживаний — общее, что он мог выматерить или уронить, он быстрее выразил и хватил. Даже название свода, по его признанию, навеяно одноимённым чаном хемингуэя. Мураками бы отправиться в путешествие или свихнуться и загреметь в психушку. Уйти в драматичный перегар, запарить обречённый роман или попастись в катастрофу. Потому что проза японца, когда он пишет про самую жизнь, а не псевдофилософскую фантазию про параллельные реальности, не меняется ужиннее несколько лет. И уже, наверное, не изменится.... вензель картинки буквы















ANGEL
Фитнес инструктор для девушек
Рита Ивайловская